Д Кузиманза - Ну и что, что тролль[СИ]

Всем стало не по себе. Какими бы странными не были здешние лавины, но попадать под них желания ни у кого не было. С другой стороны, если это и была ожидаемая опасность, то зачем было затыкать все щели в фордике. Чтобы снег не набился внутрь? Но ведь если их засыплет, то как же они спасутся, если нельзя не только выходить из машины, но и даже открывать окна?!

Больше ничего им додумать не удалось, потому что мир за окнами вдруг превратился в сияющую метель вроде тех, которые кружат внутри стеклянных шаров на елке. И небо с луной, и весь пейзаж, частями залитый лунным светом, частями провалившийся во мрак, исчезли в снежной круговерти. Странная лавина обрушилась на них и на весь горный мир!

Тилли охватил ужас: не хватало еще в этих безлюдных горах — они за все время не встретили ни одной машины — да еще ночью оказаться погребенными под снегом! Но выскочить тоже невозможно, в этом Рапид прав: лавина унесет с собой и покалечит…

Странное дело — снег на машину не опускался. Крупные, неоново-светящиеся снежинки хлопотливо и беспорядочно толклись перед стёклами, вихрем носились вокруг машины, а фордик неуклонно и настойчиво продолжал путь вслепую, освещая дорогу чуть ли не под самыми колесами впереди. Теперь они поверили, что это не снег и не снежинки. Но что? Во всяком случае, что-то, что лучше не допускать внутрь.

Наконец сверкающее облако вокруг машины так сгустилось, что свет фар не мог пробиться сквозь него и на полметра. Казалось, что они заключены в большой, снежно-сверкающий кокон, который неторопливо крутится вокруг них, как гигантский, непрестанно позванивающий волчок. Но Рапид и не подумал остановить машину, а заставлял ее медленно, черепашьим шагом двигаться вперед.

Тилли испуганно схватила его за плечо:

— Ничего же не видно! Мы свалимся в пропасть!

Он прищурился и хмыкнул:

— Пропастей здесь нет, и я знаю, что делаю. Нельзя останавливаться, поймите, иначе мы не сдвинемся с места!

Наверное, он знал, что говорил, но от круговерти, блеска непрерывного звона у неё кругом шла голова, она совсем растерялась:

— Дороги не видно! Не видно ничего!

Словно в ответ на её слова впереди что-то возникло. Что-то непонятное, тёмное и всё равно блестящее, так что у всех заслезились глаза. А фордик неуклонно надвигался на это препятствие!

И тогда это случилось: нервы у Тилли окончательно сдали, она завизжала, перегнулась вперёд и изо всех сил вцепилась в руки Рапида. Он что-то возмущенно закричал в ответ, но нападение девушки было слишком неожиданным даже для здоровяка. Машина так вильнула, что ему ничего не оставалось, как резко её остановить. И только это произошло, наступила тишина. Молчали все, молчал и двигатель фордика.

— Я бы сказал "идиотка", если бы это не было слишком слабое слово, — наконец сказал Рапид. Как улит и компьютер, он не заорал на Тилли, а констатировал факты.

— Что случилось? — спросил Алексей.

— Я же говорил: останавливаться нельзя.

— Двигатель заглох?

— Да.

— Может толкнуть?

Рапид пожал плечами:

— Нужно прокалить свечи.

— И что теперь?

— Придется мне выйти. Вы умеете управлять машиной?

— Да.

— Это хорошо.

— Я помогу…

— Нет, вам слишком опасно. Вы ведь люди.

— А ты?

— А я тролль.

Он перебрался на заднее сидение, порылся под ним, достал какую-то штуку, похожую на фонарик. Потом оттуда же вытащил свитер с капюшоном, несколько больших очков и перчаток.

— Теперь слушайте внимательно, — сказал Рапид, надевая капюшон, перчатки и очки. — Сейчас вы укутаетесь так, чтобы не было ни кусочка открытой кожи: ни ладоней, ни лица, ни шеи. Наденьте очки и перчатки. Когда я выйду из машины, то захлопну дверцу. Кто-то из вас пересядет на водительское место. Что бы ни происходило, не бойтесь, не паникуйте и сидите смирно. Я могу быть в этом уверен?

— Да, — ответил Готфрид.

— Да, — кивнул Алексей.

Тилли пристыжено молчала.

— Хорошо. Так вот, когда я вернусь, то постучу в дверь, в заднюю дверь справа, и вы мне откроете. Понятно?

— Да.

— Когда я сяду в машину на заднее сидение, то вы запустите двигатель и поедете по моим указаниям. Понятно?

— Да.

— Тогда я пошел.

Он быстро открыл дверцу и стремительно вывалился наружу, захлопнув ее спиной. Когда выходил, какие-то блестящие кусочки, похожие на осколки зеркала, влетели в салон, ударились о стёкла, о сидения, об одежду и очки, скользнули по ним и свалились куда-то на пол. А Рапид исчез в блистающем мареве.

Тилли стало жутко и зябко, но стыд превозмогал всё. Даже если её будут раздирать на кусочки (непонятно почему, именно это пришло в голову), она выполнит приказы Рапида! Парни между тем посовещались и решили, что за руль сядет Алексей, как более опытный водитель.

Рапида не было — по часам — только четверть часа. Но это время показалось бесконечным. Наконец в правую дверцу постучали, Готфрид распахнул её, и внутрь ввалился… ввалилось… Тилли в недоумении и ужасе уставилась на нечто блестящее, словно отлитое из зеркального металла, потом сообразила, что это он, это Рапид, почти полностью покрытый, как корой, чем-то сверкающим и зеркальным. Жуткий, зеркальный, техногенный монстр!

— Ну, быстро, — сквозь зеркальную корку голос его звучал глухо. — Что смотрите?

Готфрид опомнился. Еще не хватало устроить новые проблемы!

Как они преодолели Снежинные горы, как Рапид давал указания, что делать и куда ехать, у всех осталось смутное воспоминание, потому что все усилия тратились на управление фордиком, который почти не слушался управления, и преодоление панического ужаса. Им казалось, что они никак не вырвутся из кошмарного сна, что вот-вот у кого-то из них или у всех сразу от переживаний и напряжения разорвется сердце.

Но в три пары рук с машиной удалось справиться, они вырвались на простор долины, жуткое сияющее облако отстало, а потом и унеслось куда-то на родную вершину. Все шумно и облегченно вздохнули, взглянули на Рапида и…

И тут оказалось, что очередная беда на подходе: зеркальная корка на теле Рапида окончательно сомкнулась даже на лице, и он стал задыхаться. Только тогда все поняли, что он пожертвовал собой ради них!

Страшно было то, что как он не бил зеркальную корку руками, фонариком, той штукой, что прокаливал свечи, ничего не получалась. Жутко было видеть, как хрипит и задыхается эта живая зеркальная статуя!

В отчаянии Тилли и Готфрид тоже заколотили по уродливому зеркалу, закрывающему его могучее тело и лицо с судорожно раскрытым ртом — совсем как у мужчины в кровавом валуне на террасе Кроурона! Бесполезно! Зеркальная корка прогибалась, выпячивалась, морщилась, но лопаться не собиралась. Алексей не мог бездеятельно наблюдать за кошмаром за своей спиной, остановил машину и обернулся. Рапид, дружище, ну и в историю мы тебя втянули!

— Ой! — своим ударом он заехал Рапиду прямо в губы. В живые, тёплые губы, из которых брызнула кровь! Но некогда было извиняться, Алексей вцепился в жуткую корку и ломал её, крошил, разрывала, и она — проклятая! — поддавалась под его пальцами, как тонкий, обжигающий лед.

Не прошло и минуты, как голова Рапида была свободна. Потом они выбрались из машины, и Алексей освободил его от мерзкой пакости полностью. Рапид и остальные смотрели на Алексея широко раскрытыми глазами и только изредка пытались ему помочь, но он уже и сам понял, что им зеркальная кора не поддаётся. Когда он содрал с Рапида последний кусок этой дряни, из-за вершин далеких и ужасных Снежистых гор робко выглянул краешек солнца.

Рапид рассмеялся, потянулся всем телом, так что хрустнули кости, глубоко вдохнул свежий утренний воздух и покачал головой.

— Айвен! — с чувством произнёс Готфрид. — Ты всё ещё Айвен! То есть, я хочу сказать, ты всё ещё маг!

— Да, — буркнул Алексей, — эта проклятая игра продолжается…

Он вспомнил катящийся валун. "Не факт, что это я. Не факт!" Но вот в парке что-то было. Слишком неточен был стрелок и слишком быстро он ушёл тогда. Хотя можно объяснить всё и его нежеланием рисковать в темноте, и нежеланием иметь дело в одиночку с двумя противниками…

А Тилли вдруг почувствовала, что ноги болят по-прежнему, если не сильнее, что её лихорадит вдвое больше, чем прежде, что она совершенно разбита, и села на землю.

— Я не хотела… — прошептала она. — Я трусиха, да? Я ужасная… А думала, что крутая Морриган…

— Ну что ты, — Алексей пытался говорить бодро и уверенно. — Совсем нет. Просто ещё не привыкла.

— Угу, ещё пару жизней, и мы будем здесь себя чувствовать как дома в Луна-парке, — иронически отозвался Готфрид.

27

Матильда шла вслед за ними. За принцем и принцессой. Они были счастливы и влюблённо смотрели друг на друга. А она не сводила глаз с принца. Сердце её разрывалось от безответной любви, ногами же при каждом шаге она как будто ступала по острым ножам. Такой была плата за то, что морская ведьма превратила русалочий хвост в две красивые, стройные ножки. Но Матильда не жалела. Она любила принца и была рада находиться возле него. Как жаль, что она нема и не может рассказать ему о своей любви. Как жаль!